Погода была прекрасна, принцесса была ужасна. Примерно так все и происходило. Мэри недовольно почесывал покрасневшие щеки и вздыхал. Самолечение на его курсе еще не проходят. К сожалению. А может, и к счастью. Он не совсем был в этом уверен. Но солнце точно счастьем не считал. И то, что находится вне прекрасной тени - тоже. Все же это надо было постараться, что бы вылететь с урока просто за то, что ты - раздолбай и сам себе что-то повредил. Вылечить то вылечили, ничего в общем-то серьезного и нет, но с занятий отослали. И выставили на солнце. Мэри ненавидел солнце. И солнечную погоду. И вообще все, он с самого ясного и такого прекрасного утра знал, что перемена погоды к лучшему ничем хорошим не обернется. Никогда хороший в чем-то для всех день не длился долго для самого Мэри. Никогда. Закон жизни. И он об этом помнил, только постоянно ходить и ожидать, готовиться, когда же эта неприятность выпрыгнет на тебя, довольно сложно и напряжено. Потому он просто был угрюм.
Было жарко. В темной плотной одежде на солнцепеке было жарко. От солнечных лучей тонкая кожа уже начинала медленно, но верно краснеть. Точнее начала то она с самого утра, Мэри не повезло сидеть у окна на занятиях, но вот чесаться начинала только сейчас. Как-то быстро на этот раз реакция прошла. Наверно опять что-то среди звезд его "удачи" перемкнуло. Но да не стоит впадать в уныние и вешать все проблемы на мироздание. Сам хорош. Можно было бы уйти в общежитие, чего делать, конечно, не хотелось, но от этого никто бы не пострадал. А еще можно было бы спрятаться в библиотеке. Или книжном. Или любом другом магазине или кафе. Но вот библиотека не лучшее убежище, а для города у него нет денег. В общем, печальная перспектива. Обгореть или все же найти бесплатную тень.
Ноги, умные-умные ноги, единственные, кто никогда не предавал его, кто всегда знал, что ему больше всего нужно, привели Мэри к парку. Кроны деревьев, листья с которых еще не попадали, пусть и начали проявлять признаки приближающейся осени, прекрасно скрывали расслабившегося наконец Мэри от не знающего пощады солнца. Парень брел вперед, ровно отстукивая каблуками сапог ритм шагов. Спрятав руки в карманы, что бы было меньше соблазнов почесать краснеющую кожу. он задумчиво брел вперед, ни о чем не думая и просто наслаждаясь тенью и природой.
Да, природа - это прекрасно. Тихая, мирная. Сейчас, по крайне мере. Скоро станет совсем тихо, когда придет осень и начнется похолодание. Только самоцветы и будут разгонять эту тишину природы своей бурной и громкой жизнью. Неестественной. Все же зима - период спокойствия. Время, когда все должно быть спокойно. Как в стихах. Как в любом произведении должен быть период затишья, после которого начнется буря.
Его, Мэри, буря началась с неприятного, премерзкого и вызывающего дрожь отвращения в плечах, хруста вправляемых суставов, костей. Он оторвал взгляд от дорожки, поднимая голову и оглядываясь. все тот же парк, все та же природа, не обращающая внимание на действия двух самоцветов и повисшее напряжение. Мэри невольно сжался. Сжал ладони в карманах в кулаки, вжал голову в плечи, ссутулился и напрягся, как загнанный зверек, готовый в любой момент стартануть и забиться в норку. Только вот до норки - общаги, далековато, а в парке то и негде прятаться, в городе разве что, да до него добраться еще. Но да может все миром обойдется? Мэри сомневался. Зная себя - крайне сомневался.
Незнакомец на против, сидел на скамейке, коих было бесчисленное множество по всему парку, и до прихода Мэри явно наслаждался жизнью. Это было немного неприятно, разрушать чью-то идиллию, да и свою тоже. Мысли о вечном всегда оставляют после себя неприятный осадок, если оборвать их на середине. Какая гадость а не ситуация. Мэри не любил такие ситуации, в них он чувствовал себя очень маленьким и очень некомфортно. Низ живота сводило холодной судорогой испуга и ожидания дальнейшего. Нужно было что-то делать. Что-то делать. Нужно было.
Мэри стартанул с места в карьер. Инстинкт побега в нем был отработан просто профессионально, рефлекторно. Как только тело чувствовало долю напряжения, превышающую норму, мгновенно работал безусловный рефлекс побега. Только вот на этот раз немного не получилось. Ноги, никогда не подводившие Мэри раньше, запутались между собой, так и не решив, в какую сторону бежать, с какой скоростью и вообще, во всем виноваты неровность дороги, камни, луши и листья. а еще скользящая подошва сапог. Да да, именно так.
Как результат Мэри сделал пару неловких, шатающихся шагов. Еще более неловко вытащив руки из карманов и размахивая ими в попытке поймать равновесие, выглядя при этом до ужасного глупо. Но все это происходило крайне быстро что бы точно понять что происходит.
Время и замерло и возобновило свой бег, когда Мэри понял, что мир вокруг больше не кренится, а он удобно, или почти удобно, устроился на напугавшем его незнакомце.
- Здрасти. - это было единственное, на что хватило ошарашенного и еще более напуганного парня.

Отредактировано Mary Violet (2015-03-30 23:20:33)

Страх почти прошел. Его заменило безграничное удивление и непонимание. Мэри подхватили, прижали и как-то слишком крепко держали. Не совсем удачно вывернутая при падении нога начинала ныть. Ей совсем не нравились попытки согнуться в колене в обратную естественной сторону. Совсем. И Мэри точно не хотел потом лечить и это тоже. Хватит с него на сегодня ушибов и травм. Наверно. Ведь не стоит зарекаться, до отбоя многое предстоит пережить. Но для начала, все же понять, в какую ситуацию точно он попал.
Точнее, понимать-то Мэри понимал, но отчаянно не хотел это принимать. Как и обычно. Но стоило только попытаться вырваться, как руки затянулись лишь туже. Мэри сжался. Это было совершенно неправильно и не типично. Вообще не тот разряд ситуаций, в которые он привык попадать. да, бывало разное, всякое и вообще, но вот такого - точно раньше не было. Ни разу. Мэри точно знает, столь травмирующий опыт бы запомнился. И в последствии он бы приложил огромное количество усилий что б подобного не повторилось. Именно это нужно будет сделать, когда он выпутается наконец то из этой ситуации. А пока хотелось лишь отстраниться.
Незнакомец был слишком близко. Мэри никогда не нравились прикосновения, они редко несли для него что-то хорошее, что-то приятное. Да и сейчас было больше больно и неудобно, чем что-то еще. Руки, сжимающие тело, казалось, давили и на разум, вынуждая Мэри сжиматься еще сильнее и робеть и пугаться еще больше. Это было так страшно, оказаться в ситуации, из которой совершенно не знаешь как выбраться. Да и не можешь, ни морально, ни физически.
Щеки непроизвольно начинали краснеть. И ранее красный от ожогов, теперь их заливал предательский румянец, ведь незнакомец оказался слишком близко и говорил слишком странные для Мэри вещи. Еще более странные, чем вся эта ситуация. Заниженная самооценка и привычка к издевательствам отчаянно воспринимали слова как нападение. Да и вообще все происходящее явно было извращенного рода издевательством. И да, этот незнакомец - явно извращенец, каких поискать. Но Мори лишь отвернулся в сторону, не в силах сказать что-то разумное и правильное на такие слова. Да и что в данной ситуации - правильно? Мэри не знал, но знал, что молчать не может. Рот сам открывался, на автомате выдавая хорошо известные строки:
- Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг -
Такая пустая и глупая шутка...
Что Мэри хотел этим сказать, сложно было понять, он просто ответил первой пришедшей в голову фразой. Как всегда стихами. Хорошо хоть не открытой прозой. Это было бы куда катастрофичнее. Наверно. А может и нет. Он не был уверен как правильно и что нужно делать. Лишь упирался несмело ладонями в грудь незнакомца, прогибаясь и пытаясь отстраниться. Ну или хотя бы принять более удобную позу, но получалось плохо. Только елозил бесполезно, да краснел не к месту, ожидая, когда же его отпустят и позволят сбежать и придти в себя. Ну что за напасть, поскорее бы все закончилось.

Стало еще более душно. Свобода, которую Мэри, наконец-то, получил, казалась лишь тюрьмой со стеклянными стенками. Их вроде и не так заметно, пока не присмотришься или свет не упадет определенным образом, но они есть и исчезать не собираются. Мэри втягивал голову в плечи и смотрел лишь на ноги. Было непривычно. Рука за спиной казалась еще более подавляющей. Да и когда тебя столь легко поднимают и усаживают рядом, даже не напрягшись, начинаешь чувствовать себя несколько ущербным и крайне слабым. Это не совсем то чувство, которое Мэри любил испытывать. Оно было привычно, ведь правда же, но эта правда не нравилась ему.
Только сделать что-то было крайне сложно. Почти невозможно. А для Мэри это как огромный знак "STOP". Если это сложно для среднего самоцвета, то для него, слабого и трусливого, тем более непостижимо. Но обида и угнетение своей беспомощностью не исчезали. Хотелось сбежать, но даже мысли выполнить желание не появлялось. Было страшно находиться рядом. Да и руки. Нет-нет, эти руки точно успеют схватить его раньше, чем Мэри убежит. Эти сильный руки. Да и совершенно неизвестно, как незнакомец отреагирует на попытку побега. На его появление он уже проявил агрессию, так что не понятно, что сотворит после. Это как со стихами, реакция не ясна.
- Спасибо. Это Лермонтов, - Мэри бледно улыбнулся в никуда, поводя беспомощно плечами.
Лучше дождаться подходящего момента.
И понять, что не так с ноющим коленом. Мэри сжал ногу чуть выше и разогнул-согнул колено. Было больно. И что-то явственно поскрипывало внутри сустава. Пренеприятнейшее ощущение, будто листы наждачной бумаги трут друг о друга. Нет, стоит избежать подобного. Посидеть немного, вдруг пройдет. Ну, а не пройдет, так ныть перестанет. Наверно. Практика, конечно, показывала, что мало что изменится, но вера в лучшее хотя бы в этом, да и просто наивность с глупостью не давали усомниться в светлом будущем. Пока что. Пока Мэри не попытается встать, конечно. Нет, пройдет, обязано пройти. Он помассировал колено и повернулся к уже-не-незнакомцу.
- Мэри Вайолет. Не уверен, что приятно. - Мэри поднял взгляд на Пирита и бледно улыбнулся. Скорее даже сделал попытку улыбнуться. Вышло криво, неправдоподобно и вообще, лучше бы и не пробовал. Но надо же хотя бы попытаться быть вежливым, особенно при столь грубых словах. Сгладить их, так сказать. - Красивый, - уже под нос себе пробормотал Мэри, щурясь и отворачиваясь обратно, смотря в клуб парка, пока по щекам вновь разливался румянец. Он наклонился чуть вперед, поджимая ноги под скамью и упираясь ладонями в сидение. Был бы маленьким ребенком или будь скамейка повыше, точно бы начал болтать ногами. Но, благо, ничего такого не было и от того он лишь в нервозности прикусывал губу, дергая сережку и цепочку, присоединенную к ней.
- Вам нравится поэзия? - за не имением лучшего спросил Мэри. Да и если понравился отрывок, то, возможно, Пириту нравится и вообще стихосложение. Мало ли. Вдруг, Мэри найдет столь внезапно собеседника по этому прекрасному искусству и собрата по разуму, так сказать. Хотя, конечно, врятли. Стихи, что называется, не совсем мужское дело. Если это, конечно, не включает в себя факт "понравиться девушке". Для Мэри подобное было дикостью. Стихи надо любить просто за то, что они стихи. А не за то, что они могут привлечь внимание прекрасной дамы. Пусть это и помогало. И потому он искренне надеялся, пусть сомнения и перевешивали, на положительный ответ.